Александр Шиляев
Кто бы еще лет десять назад мог подумать, что такой высокотехнологичной и наукоемкой отрасли как медицина суждено впасть в ересь? Тем не менее, это происходит. В деле лечения людей наука в начале 21 века теряет авторитет, уступая место шарлатанству и сиюминутной выгоде.
Системный кризис подкрадывается к мировой медицине. Можно было бы считать эту статью просто продолжением рассказа про ситуацию в области исследований и разработки новых антибиотиков, но на общей картине положения дел в медицине ситуация с антибиотиками не более чем частный фрагмент. На прошлой неделе в Lancet, Vol. 379, Issue 9823 (ведущий медицинский журнал, примерно то же самое, что Nature в области естественных наук) вышла редакционная статья, посвященная проблемам, с которыми сталкиваются сегодня исследователи, и их причинам.
Статья вышла под названием "Catastrophic neglect of the basic sciences in medicine" ("Гибельное пренебрежение фундаментальной наукой в медицине"). Если бы статья с таким названием вышла в каком-нибудь журнале для широких масс, ее тональность и надрыв, проскальзывающий в заголовке, можно было понять и объяснить, - СМИ работают на публику и ради публики, им нужен тираж, внимание, рекламодатели. Все друг с другом связано неразрывно. Но Lancet ближе к академическому изданию, а в научном языке применение подобных эпитетов всуе не приветствуется. Значит, наболело не на шутку.
Кратко суть претензий. "Базовые медицинские науки не только игнорируются, но и планомерно разрушаются. В ближайшие два десятилетия такая маргинализация нанесет урон клинической практике". Одна из причин такого развития событий представляет собой смесь финансовых и бюрократических препон. В частности, в заложниках оказался механизм рассмотрения заявок на гранты в NIH (США). Процедура выстроена так, что у грантозаявителей нет никакой возможности оспорить мнение рецензентов, которые и выносят вердикт, и которое часто оказывается поверхностным, предвзятым, опирающимся на источники, которые сами требуют подтверждения своей профпригодности. В результате значительное число перспективных работ не получает финансовой поддержки. Но финансирование может прекратиться и без видимых на то оснований, когда значительный путь уже пройден. Если учесть, что в некоторых областях успешными оказываются всего лишь 10% проектов, можно понять ученых, когда они начинают сомневаться: благодарное ли занятие они выбрали себе по жизни? В Великобритании, после США втором по значению рынке медицинских исследований, обращает внимание статья, ситуация ничуть не лучше.
К несовершеству бюрократических механизмов добавляется более серьезная причина. Финансирование научных исследований все больше становится зависимым от политической конъюнктуры, от способности принести быстрый и ощутимый результат в рамках одного политического цикла, что позволило бы действующим политикам поставить это себе в заслугу. Но ценность фундаментальных исследований всегда была в другом, те, кто занимался и занимается ими никогда не могли гарантированно пообещать какой-то заранее желаемый результат, но никто никогда от них этого и не ждал. Сейчас же и из фундаментальных исследований пытаются сделать дойную корову, которую хорошо бы было при этом еще и кормить пореже и пожиже.
Так стремление к наживе здесь и сейчас лишает людей остатков рационализма. Что бы вы подумали о фермере, который, думая только об урожае и доходе, перестал бы заботиться о земле? Политики и администраторы от медицины во многом сродни такому фермеру, фразу "после нас хоть потоп" они возвели в ранг руководящего принципа. Они, видимо, не понимают или не хотят понимать, что как бы ни были велики их доходы сегодня, они не смогут обеспечить научные открытия завтра по первому требованию, так как научные открытия не блюда в ресторане и не подаются по заказу к назначенному часу. А может быть, люди решили, что уже достаточно знают об этом мире, и что наука уже не может дать им тех знаний, что давала прежде? Действительно, сейчас все чаще можно услышать разговоры о самодовольстве и самоуспокоенности. Но, право слово, глядя на все, что творится вокруг в мире, совершенно непонятно, откуда им взяться.
К чему все это приведет? Не надо быть ни футуристом, ни фантастом, чтобы попробовать представить себе картину не такого уж и далекого будущего (с антибиотиками, напомним, будущее уже начало становиться настоящим). Ошибок будет больше, попыток подогнать результаты испытаний/исследований под заданные/искомые параметры и, как результат, пустышек-арбидолов и -анаферонов тоже (следует отметить, что ситуация в российской фармацевтической отрасли вообще стоит особняком, а упоминание здесь в нарицательном значении названий российских препаратов использовано только для иллюстрации и никоим образом не является попыткой обвинить в наших внутренних бедах мировое медицинское сообщество).
Тем не менее, последствия такой политики вследствие всех и вся связанности и глобализованности неизбежно ощутят все. Как всегда и бывает в таких случаях, менее развитые страны пострадают раньше других и сильнее других. Но для России вся эта история имеет еще одно измерение и приложение. Несмотря на постоянные заявления и увещевания российских руководителей о нашей способности самостоятельно найти выходы из любых ситуаций и решить любые поставленные президентом модернизационные задачи, мы очень любим попугайничать и обезьянничать с оглядкой на более развитые страны. Так, установка на активизацию коммерциализации науки слышится едва ли не в каждом выступлении, имеющим хоть малейшее отношение к теме инноваций и модернизации, самых высокопоставленных лиц, а вслед за ними и исполнителей озвученных и принятых решений. Принимая во внимание финансовый голод, давно испытываемый нашей наукой, образованием и бюджетной сферой вообще (а сфера фундаментальных исследований все-таки в большей степени забота и обязанность, как принято небезосновательно считать, государственная), можно предположить, что данная тенденция будет с готовностью подхвачена и Россией.
Кто бы еще лет десять назад мог подумать, что такой высокотехнологичной и наукоемкой отрасли как медицина суждено впасть в ересь? Тем не менее, это происходит. В деле лечения людей наука в начале 21 века теряет авторитет, уступая место шарлатанству и сиюминутной выгоде.
Системный кризис подкрадывается к мировой медицине. Можно было бы считать эту статью просто продолжением рассказа про ситуацию в области исследований и разработки новых антибиотиков, но на общей картине положения дел в медицине ситуация с антибиотиками не более чем частный фрагмент. На прошлой неделе в Lancet, Vol. 379, Issue 9823 (ведущий медицинский журнал, примерно то же самое, что Nature в области естественных наук) вышла редакционная статья, посвященная проблемам, с которыми сталкиваются сегодня исследователи, и их причинам.
Статья вышла под названием "Catastrophic neglect of the basic sciences in medicine" ("Гибельное пренебрежение фундаментальной наукой в медицине"). Если бы статья с таким названием вышла в каком-нибудь журнале для широких масс, ее тональность и надрыв, проскальзывающий в заголовке, можно было понять и объяснить, - СМИ работают на публику и ради публики, им нужен тираж, внимание, рекламодатели. Все друг с другом связано неразрывно. Но Lancet ближе к академическому изданию, а в научном языке применение подобных эпитетов всуе не приветствуется. Значит, наболело не на шутку.
Кратко суть претензий. "Базовые медицинские науки не только игнорируются, но и планомерно разрушаются. В ближайшие два десятилетия такая маргинализация нанесет урон клинической практике". Одна из причин такого развития событий представляет собой смесь финансовых и бюрократических препон. В частности, в заложниках оказался механизм рассмотрения заявок на гранты в NIH (США). Процедура выстроена так, что у грантозаявителей нет никакой возможности оспорить мнение рецензентов, которые и выносят вердикт, и которое часто оказывается поверхностным, предвзятым, опирающимся на источники, которые сами требуют подтверждения своей профпригодности. В результате значительное число перспективных работ не получает финансовой поддержки. Но финансирование может прекратиться и без видимых на то оснований, когда значительный путь уже пройден. Если учесть, что в некоторых областях успешными оказываются всего лишь 10% проектов, можно понять ученых, когда они начинают сомневаться: благодарное ли занятие они выбрали себе по жизни? В Великобритании, после США втором по значению рынке медицинских исследований, обращает внимание статья, ситуация ничуть не лучше.
К несовершеству бюрократических механизмов добавляется более серьезная причина. Финансирование научных исследований все больше становится зависимым от политической конъюнктуры, от способности принести быстрый и ощутимый результат в рамках одного политического цикла, что позволило бы действующим политикам поставить это себе в заслугу. Но ценность фундаментальных исследований всегда была в другом, те, кто занимался и занимается ими никогда не могли гарантированно пообещать какой-то заранее желаемый результат, но никто никогда от них этого и не ждал. Сейчас же и из фундаментальных исследований пытаются сделать дойную корову, которую хорошо бы было при этом еще и кормить пореже и пожиже.
Так стремление к наживе здесь и сейчас лишает людей остатков рационализма. Что бы вы подумали о фермере, который, думая только об урожае и доходе, перестал бы заботиться о земле? Политики и администраторы от медицины во многом сродни такому фермеру, фразу "после нас хоть потоп" они возвели в ранг руководящего принципа. Они, видимо, не понимают или не хотят понимать, что как бы ни были велики их доходы сегодня, они не смогут обеспечить научные открытия завтра по первому требованию, так как научные открытия не блюда в ресторане и не подаются по заказу к назначенному часу. А может быть, люди решили, что уже достаточно знают об этом мире, и что наука уже не может дать им тех знаний, что давала прежде? Действительно, сейчас все чаще можно услышать разговоры о самодовольстве и самоуспокоенности. Но, право слово, глядя на все, что творится вокруг в мире, совершенно непонятно, откуда им взяться.
К чему все это приведет? Не надо быть ни футуристом, ни фантастом, чтобы попробовать представить себе картину не такого уж и далекого будущего (с антибиотиками, напомним, будущее уже начало становиться настоящим). Ошибок будет больше, попыток подогнать результаты испытаний/исследований под заданные/искомые параметры и, как результат, пустышек-арбидолов и -анаферонов тоже (следует отметить, что ситуация в российской фармацевтической отрасли вообще стоит особняком, а упоминание здесь в нарицательном значении названий российских препаратов использовано только для иллюстрации и никоим образом не является попыткой обвинить в наших внутренних бедах мировое медицинское сообщество).
Тем не менее, последствия такой политики вследствие всех и вся связанности и глобализованности неизбежно ощутят все. Как всегда и бывает в таких случаях, менее развитые страны пострадают раньше других и сильнее других. Но для России вся эта история имеет еще одно измерение и приложение. Несмотря на постоянные заявления и увещевания российских руководителей о нашей способности самостоятельно найти выходы из любых ситуаций и решить любые поставленные президентом модернизационные задачи, мы очень любим попугайничать и обезьянничать с оглядкой на более развитые страны. Так, установка на активизацию коммерциализации науки слышится едва ли не в каждом выступлении, имеющим хоть малейшее отношение к теме инноваций и модернизации, самых высокопоставленных лиц, а вслед за ними и исполнителей озвученных и принятых решений. Принимая во внимание финансовый голод, давно испытываемый нашей наукой, образованием и бюджетной сферой вообще (а сфера фундаментальных исследований все-таки в большей степени забота и обязанность, как принято небезосновательно считать, государственная), можно предположить, что данная тенденция будет с готовностью подхвачена и Россией.
Комментариев нет:
Отправить комментарий